Гораздо больший интерес вызвало состоявшееся в Петрограде Демократическое совещание, в котором, согласно заявлениям организаторов, должны были участвовать все «живые силы» российского общества.
Что же это было за совещание? Почему оно стало необходимым? И отчего связанные с ним надежды оказались несостоятельными?
Где болталось правительство?
Казалось бы, за минувшие полгода общество должно было пресытиться разного рода совещаниями. Собрания проводились по любому поводу и представителями самых разных слоев. Наиболее значительными были прошедшие в мае— июне Всероссийские съезды Cоветов: рабочих и солдатских депутатов — с одной стороны, и крестьянских депутатов — с другой.
По завершении оба этих съезда создали постоянно действующие органы. Каждый из них назывался ВЦИК — Всероссийский центральный исполнительный комитет. ВЦИКи претендовали на то, чтобы руководить деятельностью всех местных Советов, а заодно и региональных дум — доставшихся по наследству от царского режима, но к тому моменту уже сильно полевевших.
Симпатии рабочих и солдат колебались между большевиками и меньшевиками. Крестьяне отдавали предпочтение эсерам. Однако все эти сословия и партии причисляли себя к одному лагерю — «демократов».
Им противостояли «цензовые группы», объединявшие помещиков, капиталистов и консервативно настроенную часть офицерского корпуса. Стремясь не допустить «чернь» к власти, они выступали за ограничение всеобщего равного избирательного права имущественным цензом — благодаря чему и приобрели свое название.
Еще в августе «цензовики» мечтали об установлении диктатуры. Но поражение Корнилова резко ослабило их позиции. Последними опорами консервативных слоев оставались партия кадетов и некоторые местные провинциальные думы, которые, впрочем, были ограничены в своих действиях «соседями» из Советов.
А что же Временное правительство? Оно болталось между «цензовиками» и «демократами», пытаясь по мере возможности руководить государством. Но его не слушались.
Живое творчество масс
Свергнув самодержавие, народ так и не признал во Временном правительстве высшую власть, равную «царю-батюшке». И стоит ли этому удивляться, если возникло оно буквально из ниоткуда? Ни один из имевшихся в России законов не предусматривал создания подобного органа. Впрочем, как не предусматривал и самой возможности ликвидации монархии…
В феврале-марте 1917 года почти все партии и сословия сошлись на том, что судьбу будущего государства Российского будет решать всенародно избранное Учредительное собрание.
Временное правительство, созданное из случайных деятелей, оказавшихся в нужное время и в нужном месте, призвано было всего лишь заткнуть дыру в исполнительной власти до запланированного на сентябрь созыва «учредилки».
Результат этой импровизации оказался весьма неожиданным.
Старые законы уже не действовали, новые еще не появились, и революционные министры сами определяли круг своих полномочий. Если царь хотя бы отчасти контролировался Государственной думой, то контролировать Временное правительство с правовой точки зрения никто не имел права. Ведь и само оно было не легитимным.
В такой ситуации начали появляться и другие не легитимные органы, претендовавшие на то, чтобы отщипнуть свой кусок от пирога власти. Речь в первую очередь идет о Советах, лидеры которых заняли весьма удобную позицию: Временное правительство критикуем, в нем не участвуем, а те его решения, которые считаем неправильными, — отменяем.
Нимало не стесняясь, поясняли: Советы, созданные живым творчеством масс, опыта управления пока не имеют, пусть более опытные «цензовые элементы» пока порулят, а мы будем за ними наблюдать, учиться на их опыте и ставить им палки в колеса.
Автор в данном случае не утрирует, а дает почти дословную выжимку из заявлений таких вождей демократии, как меньшевики Мартов и Дан, эсеры Гоц и Чернов.
Единственным левым политиком, согласившимся поработать во Временном правительстве, был близкий к эсерам Керенский. Но лучше бы этого исключения не было…
Имелись, правда, еще большевики, от имени которых Ленин в июне заявил о готовности взять власть в свои руки. Публика тогда очень смеялась…
Пасьянс Керенского
Поняв, что без поддержки «демократии» любые начинания исполнительной власти обречены на неудачу, «цензовики» начали предлагать министерские кресла меньшевиками» и эсерам. И многие из них соблазнились...
В июле, после третьего по счету обновления Временного правительства, оно уже наполовину состояло из «демократов « и наполовину — из «диких» (беспартийных) капиталистов.
Но странное дело: став министрами, меньшевики и эсеры начали дистанцироваться от своих партий, фактически оказавшись под влиянием министра-председателя Керенского. А тот всякие партийные программы не признавал в принципе, явно нацелившись на установление собственной диктатуры.
В результате «цензовикам» и «демократам» так и не удалось наладить совместную работу, а произошедший в конце августа Корниловский мятеж перечеркнул саму возможность компромисса между ними.
Кадеты и некоторые «дикие» министры-капиталисты подали в отставку, после чего Керенскому пришлось думать, кому предложить освободившиеся вакансии.
Светлой мечтой министра-председателя было создание коалиционного Временного правительства, укомплектованного «цензовиками « и «демократами « в пропорции фифти-фифти. Таким образом министр-председатель, с одной стороны, получал кабинет, в котором были бы представлены две главные противоборствующие силы, а с другой — получал возможность играть на противоречиях между его членами.
Правда, «демократы» не доверяли Керенскому из-за его заигрываний с Корниловым, а «цензовики» — из-за того, что он Корнилова предал. И все же посулами и угрозами Александр Федорович слепил четвертое Временное правительство, в котором, кроме второразрядных меньшевиков и эсеров, присутствовали «дикие» капиталисты и технократы.
Далее из состава правительства планировалось выделить верховный орган — Директорию. В этот орган должны были войти сам Керенский, министр иностранных дел Терещенко, военный министр Верховский, морской министр контр-адмирал Вердеровский и министр почт и телеграфов Никитин. Однако Терещенко через пару дней вышел в отставку, а на фоне оставшихся директоров Александр Федорович выглядел настоящим гигантом.
Таким образом, он получил возможность прийти к собственной диктатуре тихим и бескровным способом — подмяв под себя «граждан-министров».
Правда, уже в сентябре Временное правительство должно было скончаться, уступив место Учредительному собранию. И тогда выборы оказались перенесены на 13 ноября. Двух месяцев Керенскому, по его расчетам, должно было хватить для «правильной» организации выборного процесса.
Чтобы отвлечь внимание от этих своих манипуляций, министр-председатель устроил пиар-акцию по провозглашению России республикой. Хотя форму будущего государственного устройства — самодержавие, конституционная монархия или республика — должна была определить все та же «учредилка».
В общем, правомерность совершенного Керенским акта является, мягко говоря, весьма сомнительной. Однако с тех пор Россия так и остается республикой.
Скромные журналисты и гордые станичники
А теперь перейдем к самому Демократическому совещанию...
Поднявшись над коллегами, Керенский оказался на вершине власти в гордом одиночестве, доступный всем ветрам и критическим стрелам. Министру-председателю срочно требовалась опора. И здесь на помощь ему пришли меньшевистско-эсеровские лидеры обоих ВЦИКов (рабоче-солдатского и крестьянского), предложившие провести съезд для сплочения всех «живых», «демократических» сил общества.
Керенский рассчитывал, что съезд выступит в роли общенародного форума и выдаст ему нечто вроде мандата доверия на руководство страной вплоть до Учредительного собрания.
Деятели ВЦИК, в свою очередь, планировали создать на совещании своего рода «предпарламент», который на этот же срок заполнил бы вакуум законодательной власти.
Главный вопрос, предлагаемый делегатам, заключался в следующем: Должно ли Временное правительство состоять из представителей одной «демократии»? Или в него могут быть включены представители «цензовых элементов»?
Получалось, что сторонники всеобщего избирательного права собирались обсуждать: а стоит ли наделять гражданскими правами представителей более состоятельных и образованных слоев общества? «Демократы» становились «цензовиками» и даже не замечали этого…
Вряд ли можно признать демократическим и способ подбора делегатов на совещание.
Вместо всеобщего и равного голосования Оргкомитет решил предоставить определенное количество мест самым разным структурам, организациям и даже территориям — двум ВЦИКам, местным Советам, городским думам, «демократическим» партиям, кооперативам, земствам, профессиональным союзам, корпоративным гильдиям, национальным окраинам, армейским и флотским соединениям.
Понятно, что при выделении квот многое определялось личными пристрастиями членов оргкомитетов или нахрапистостью будущих участников совещания. Так, например, Московская городская дума (выступавшая отдельно от Московского Совета) получила мандаты для 20 делегатов, а Донское казачье войско — для одного. Естественно, станичники обиделись и отказались.
Отказались прислать своего представителя столичные адвокаты и журналисты, резонно указав, что в их среде имеются лица разных политических взглядов, так что одним делегатом здесь не обойдешься.
А вот представителей «реакционных» организаций вроде «Союза инвалидов» и «Союза георгиевских кавалеров» на совещание вовсе не позвали. Хотя с мнением солдат, проливших свою кровь за родину, можно было бы и посчитаться…
С миру по нитке
Совещание открылось 14 (27) сентября в здании Александринского театра в Петрограде.
По одному-два места получили еще около 50 всероссийских организаций, созданных по корпоративно-профессиональному признаку (инженеры, врачи, адвокаты, журналисты, фармацевты, фельдшера, землемеры, лесоводы, техники).
Уже по этому списку видно, насколько запуталась социально-политическая ситуация в России и до какой степени разрушенной оказалась вертикаль власти.
И уж совсем невозможно было предсказать поведение среднестатистического делегата: кто именно возобладает в нем при голосовании — грузин, лесовод, социал-демократ или член городской управы?
Тем не менее попытки сделать определенные прогнозы просматриваются уже по распределению мест в театре.
Левая часть партера досталась более радикальной публике из Советов и воинских организаций. Правая — относительно умеренным «земцам» и кооператорам. Профсоюзники и «националы» болтались в центре.
Каким-то образом в это собрание угодили даже двое кадетов, хотя представителей этой «цензовой» партии на совещание звать не собирались.
В любом случае данный расклад еще ничего не решал. Левые эсеры по своим взглядам сближались с большевиками, а правые — с меньшевиками. И уж вовсе невозможно было предсказать поведение мелких марксистских групп и фракций вроде плехановского «Единства» или еврейского «Бунда».
Цирк, цирк, цирк!
Работа совещания началась с приветственного слова министра-председателя Керенского. Он сразу же задал мероприятию абсурдно-цирковую тональность: «Перед настоящим собранием я позволю забыть себе о своем высоком положении...»
Нашел перед кем хвастать своей скромностью. «Левые», словно коршуны, взвились со своих мест: «Позор! Проговорился! Вы — горе Родины!»
Глава правительства встал в решительную позу: «Когда я прихожу сюда, я забываю условности положения, то место, которое я занимаю, и говорю с вами как человек. Но человека не все здесь понимают. Я скажу вам теперь языком власти. Каждый, кто осмелится покуситься на свободную республику, кто осмелится занести нож в спину русской армии, узнает власть революционного Временного правительства!»
За предыдущие три месяца подобные решительные фразы уже настолько приелись, что никто не испугался. И хотя благодаря поддержке правой части зала аплодисменты частично перекрыли враждебные выкрики, это, наверное, была самая неудачная речь Керенского.
Более благожелательно публика встретила выступление военного министра Верховского.
Сначала, как и положено офицеру, он начал говорить об укреплении дисциплины, но после первых свистков и хлопков понял, что в эту тему лучше не углубляться. Сменив тон, оратор заявил, что революция дала возможность назначать на высшие должности людей, «правильно понимающих современную жизнь политическую», и очень похвально отозвался о деятельности солдатских комитетов.
Третьим на трибуне появился лидер эсеров Чернов, напомнивший совещанию о необходимости решить главный вопрос: вступать в коалицию с «цензовиками» или создавать чисто «демократическое» правительство?
Сменивший его представитель большевиков Каменев начал с категорического утверждения: выход только один — «взять власть в руки самих рабочих, крестьянских и солдатских организаций». И уж в любом случае новое правительство должно обойтись без Керенского.
Большая часть публики слушала его недоброжелательно. Но в конце речи он все же снискал аплодисменты, заявив, что именно Демократическое совещание и может стать зародышем новой власти. Слушать подобное всегда приятно.
Еще неделя говорильни
С 15 сентября делегаты заседали по куриям и фракциям. Итогом их работы должны были стать резолюции, на основе которых предполагалось вынести финальное постановление.
Вопрос о коалиционном правительстве оставался центральным, хотя выступавшие то и дело отклонялись от генеральной линии.
Так, многие представители «националов» с неожиданной горячностью выступали с великодержавных российских позиций.
Грузинский делегат Чхенкели, например, отметил: «Перед нами стоит не только старый национальный вопрос о так называемых инородцах, а вопрос о русской нации, вопрос, из-за которого вы тут сошлись, вопрос, роковой для всей страны и русской нации. Я бы очень хотел, чтобы и русские сказали, что их государственное чувство очень мало отличается от национального чувства грузин».
Делегат от дагестанских горцев Намитов заявил, что не будет от имени своих соотечественников предъявлять никаких требований. И не потому, что их нет, а потому, что «предъявлять их сейчас, в такие тяжелые для России дни, — это нужно потерять совесть и гражданское чувство долга». (Такую бы сознательность да русским делегатам.)
Увязнув в межпартийных разборках, делегаты толкли воду в ступе: за коалицию — против коалиции — за коалицию, но без кадетов. Порой ритм сбивал какой-нибудь малообразованный провинциал, забывший о цели совещания и начинавший требовать хлеба или повышения зарплаты.
Час истины настал 19 сентября. Снова собравшись в одном зале, народные избранники приступили к поименному голосованию: «за» коалицию или «против». «За» высказались 766, «против» — 688, воздержались — 38...
Казалось бы, приняли решение — так приступайте к его реализации. Однако затем были проголосованы еще две поправки: «за пределами коалиции остаются те элементы — как кадетов, так и других партий, — которые причастны к корниловскому заговору» и «за пределами коалиции остается вся партия кадетов».
Обе поправки оказались принятыми, что сразу же перечеркнуло смысл резолюции. Ведь именно вокруг кадетов группировались все «цензовые элементы». А если приплюсовать к ним всех справедливо или несправедливо заподозренных в причастности к корниловскому заговору, то получалось, что новое Временное правительство все равно надо создавать только из «демократов».
Ехидные газетчики заговорили о свадьбе без невесты…
Пятое и последнее
Керенский не считал резолюцию обязательной к исполнению. А потому, подбирая новый Кабинет министров, действовал по принципу: чем ничтожней — тем лучше.
Вот состав последнего — пятого по счету — Временного правительства: три эсера (Керенский, Ливеровский, Маслов), четыре меньшевика (Никитин, Малянтович, Гвоздев, Прокопович), пятеро кадетов (Коновалов, Кишкин, Карташев, Смирнов, Третьяков), три беспартийных социалиста (Верховский, Вердеровский, Салазкин), один радикал-демократ (Бернацкий) и один беспартийный (Терещенко).
Другим бесполезным итогом совещания стало создание постоянно действующего Демократического совета, или предпарламента. Каждая из представленных групп делегировала в него 15% своих членов.
Новый орган имел право лишь выдавать рекомендации, к которым Временное правительство могло прислушиваться (что оно иногда делало) или не прислушиваться (что случалось гораздо чаще).
Таким образом, Демократическое совещание закончилось полным фиаско: «демократы» так и не смогли определить общую политику по отношению к «цензовым элементам», а Временное правительство не получило должного противовеса в лице законодательной власти.
В отсутствие парламента решение всех важнейших проблем — о заключении мира и земельной реформе — откладывалось до Учредительного собрания. Выборы в него должны были состояться через три недели. Но из-за неспешной работы избирательных комиссий было очевидно, что очередной их перенос неизбежен.
Большевики же обещали решить все проблемы немедленно.
Демократическое совещание завершилось 22 сентября (5 октября) — как водится, банкетом, хотя и достаточно скромным ввиду сурового времени. Делегаты были невеселы. По воспоминаниям одного из участников, их «не покидало ощущение, что вся проделанная работа оказалась бессмысленной».
До большевистского переворота оставалось чуть более месяца…
Дмитрий Митюрин, историк, журналист Санкт-Петербург
© «Секретные материалы 20 века» №20(224)